Музей Академии Русского балета им. А.Я.Вагановой – музей необычный. Это Храм, наполненный непрерывным движением и святой тишиной Истории. Своеобразный портрет танца на перекрестках эпох, в судьбах блистательных имен, которые известны всему миру…
… В сентябре 1957 года в Ленинградском хореографическом училище имени А.Я.Вагановой (сейчас Академия Русского балета) был открыт Музей истории русского балета. Инициатором создания Кабинета, который по праву можно назвать Музеем, была удивительная женщина, выпускница Петроградского балетного училища 1919 года Мариэтта Харлампиевна Франгопуло. После окончания училища она сначала танцевала в Мариинском театре, а с 1940-го преподавала в училище историю балета. Свою коллекцию Мариэтта Харлампиевна начала собирать очень давно, и первыми экспонатами стали старые фотографии выпускников, которые она сумела сохранить и во время войны, когда училище эвакуировали в Пермь. Общительная и обладающая литературным талантом, Мариэтта Харлампиевна не только бережно собирала и хранила балетные раритеты, но писала статьи, стихи, буклеты, вела дневник, переписывалась со многими известными людьми театра. Например, с сыном Алексея Бахрушина, с женой Вацлава Нижинского, художником Татьяной Бруни. Она сумела, как настоящий музейный работник, систематизировать материалы – фотографии, эскизы, костюмы, живопись – и фактически положила начало большой экспозиции, по которой изучают историю русского балета – с XVIII века и по сегодняшний день.
Вот почему в феврале 2018-го года Ученый совет Академии присвоил музею истории русского балета имя Мариэтты Харлампиевны Франгопуло. И теперь его по праву можно назвать и мемориальным.
Один из главных экспонатов музея – «Основы классического танца» – системный учебник Агриппины Яковлевны Вагановой, чье имя с 1957 года носит Академия Русского балета. Даже не один из, а просто главный.
Конечно, здесь много всего, что относится к танцу: портреты хореографов, мемуары балетных артистов, рукописи, театральные афиши, в том числе афиши-постеры Русского балета Сергея Дягилева, архивные фотографии. Например, выпускниц дореволюционных лет, в белых передничках, окончивших Императорское Петербургское театральное училище. Заведующая Кабинетом-музеем Елена Робертовна Адаменко может прочитать о каждом уголке экспозиции целую поэму, ибо в каждом из них – История танца с Большой буквы. Только здесь есть портрет знаменитого хореографа Шарля Луи Дидло кисти неизвестного художника. Дидло преподавал в петербургской школе 20 лет и его по праву можно считать основоположником нынешней методики классического танца – ведь именно он окончательно поставил балерин на пуанты. Это ведь про его ученицу писал гениальный А.С.Пушкин в «Евгении Онегине»:
Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина. Она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола,
То стан совьет, то разовьет,
И быстрой ножкой ножку бьет.
Эстафету Дидло принял потом Жюль Перро, в 1855 году Мариус Петипа, которого знают все почитатели музы Терпсихоры. В конце XIX века здесь также преподавали Христиан Иогансон, Энрико Чекетти. От каждого из них русская балетная школа брала все самое лучшее, создавая уже школу свою – русскую. Великие хореографы и плеяда их великих выучеников: Матильда Кшесинская, Михаил Фокин, Анна Павлова, Тамара Карсавина, Вацлав Нижинский, Ольга Спесивцева, Агриппина Ваганова… Что ни имя – то целая эпоха и, конечно же, абсолютная индивидуальность.
Матильда Кшесинская. В 15 лет она попала в класс Христиана Иогансона, обнаружив незаурядный талант и большой творческий потенциал. Ее жизнь – примы-балерины Императорских театров – это отражение целой эпохи в балете со всеми ее интригами, связями, блеском, скандалами, даже политическими коллизиями. И, глядя на шелковое платье «черноокой дьяволицы балета» (так называли Матильду в Санкт-Петербурге), поддаешься ее невероятной харизме.
Впрочем, величайшая Анна Павлова вряд ли уступала Кшесинской и в харизме, и артистизме. Ее «визитная карточка» – «Умирающий лебедь» – миниатюра, поставленная Михаилом Фокиным. Ее же силуэт стал эмблемой дягилевских «Русских сезонов». В своей знаменитой на весь мир антрепризе Сергей Дягилев собрал в свой круг так много талантов, его «творческий нагрев» был такой высокой «температуры», что вряд ли даже сейчас в среде профессионалов можно сыскать фигуру такого масштаба. Валентин Серов изобразил Анну Павлову-сильфиду на афише 1909 года и, рассматривая ее, поражаешься чутью художника, оставившего потомкам самое лучшее воспоминание о легенде русского балета, покорившей весь мир.
Михаил Фокин и сейчас не «слезает» с программных афишек: «Видение розы», «Шопениана», «Петрушка», «Жар-птица», «Шехеразада», «Карнавал», «Паганини» – эти фокинские шедевры и поныне в репертуаре ведущих театров, хотя он оставил после себя 70 (!) балетов. Однако мало кто знает, что Михаил Михайлович «баловался» и живописью, и несколько его произведений в 1960-м Виталий, сын хореографа, также посвятивший себя балету, подарил музею. А вот еще одно посвящение Михаилу Фокину. Это скульптура самого Фокина в роли Дафниса в балете «Дафнис и Хлоя» работы Серафима Судьбинина. Интересная судьба у этого скульптора: был актером, бросил, увлекся скульптурой. Благодаря Савве Морозову уехал в Париж и стал … помощником Огюста Родена. Он ваял в основном артистов, в том числе и Анну Павлову. А в этой скульптуре и вправду есть что-то роденовское – мощное и хрупкое одновременно.
Здесь, в этом музее-кабинете, конечно же, немало костюмов. Иногда их дарили родственники танцовщиков и танцовщиц. Как дань памяти.
В 1960-м году вдова непревзойденного Вацлава Нижинского, человека-птицы, партнера Кшесинской, Павловой, Карсавиной, привезла музею уникальный раритет – костюм из балета «Видение розы». В этом костюме, созданном по эскизу Льва Бакста, Вацлав как раз и танцевал с Тамарой Карсавиной. Есть подробное исследование, как создавался костюм, танцовщика в него буквально «зашивали». Карл Мария фон Вебер написал свою фортепианную пьесу «Приглашение к танцу» в 1819 году и получился некий поэтический вальс-картинка. Потом пьесу оркестровал Гектор Берлиоз. Потом Михаил Фокин поставил балет: романтическая музыка «обросла лепестками» и до сих пор покоряет зрителей легкостью ритмов, сном-сказкой, в которую так хочется верить. Вацлав и сам был хореографом, но его балеты «Послеполуденный отдых фавна» и «Весна священная» почитатели Нижинского не приняли: он просто опережал свое время, показав новые возможности пластики, столь непривычной тогдашнему зрителю.
Не имел успеха и балет Нижинского «Синий бог», который шел в рамках «Русских сезонов» в 1912 году в театре Шатле, в котором танцевал он сам в дуэте с Тамарой Карсавиной. Балет был забыт, хореографический текст потерян, и тем не менее в 2005 году, взяв за основу либретто Жана Кокто, восстановленные костюмы Бакста и музыку Скрябина, балет восстановили. В нем главную роль исполнял Николай Цискаридзе, который впервые после Нижинского исполнил роль индийского божества, а в 2014-м году передал свой великолепный костюм музею. Так, можно сказать, почти через сто лет забытый балет Нижинского возродился – и все благодаря гениальному художнику и сценографу Леону Баксту.
А вот другой костюм. Совсем «из другой оперы», и оперы, скорее, грустной. Трагическая судьба блистательной Ольги Спесивцевой вообще заслуживает отдельного рассказа. Она прожила 96 лет, и многие профи в свое время считали ее талантливее Павловой (впрочем, какое сейчас это имеет значение). Сестра Ольги Спесивцевой, которая так и не смогла добиться ее возвращения на Родину, подарила музею сценический костюм Эсмеральды и ноты вариации из балета «Раймонда» – то немногое, что осталось от одной из лучших исполнительниц Жизели.
Плеяду любимых учениц Агриппины Вагановой знают даже те, кто далек от балета: «икона русского балета» Марина Семенова, «обыкновенная богиня» Галина Уланова, Наталья Дудинская и одна из последних – Алла Осипенко. Марина Семенова, Галтна Уланова и Наталья Дудинская – танцовщицы одного поколения, имеющие, наверное, все мыслимые титулы и награды. О них написаны книги, статьи, воспоминания. Многие из ныне здравствующих у них учились. Все это так.
Но вот мы разглядываем костюм Улановой, в котором она танцевала Марию в «Бахчисарайском фонтане» Асафьева, ее же пачку Одетты, подаренную Рудольфом Нуреевым брошь Натальи Дудинской, бронзовый слепок ноги Аллы Осипенко, рисунки Зинаиды Серебряковой, которые передал в дар Кабинету Михаил Барышников – что они подсказывают нашим современникам, о чем говорят? Вещи, портреты, афиши, костюмы… Которые стали мемориальными, то есть служащими для увековечения памяти. Да, и которая всегда хранит святое молчание. Наверное, так называемые экспонаты вступают с нами в диалог, потому что здесь царит искренняя любовь к каждой вещи. Без любви они были бы мертвы, они остались бы экспонатами, не более того. А они наполнены жизнью, историями, воспоминаниями. Здесь время не останавливается, а, напротив, находит свои мостики между эпохами, людьми, здесь костюмы не молчат, а как бы переполняют своим дыханием и красками все пространство – без остатка. Здесь хочется порхать и сопереживать. Здесь живет Душа танца.
...А посередине Кабинета стоит витрина с пуантами. Коллекция балетных туфелек, начиная от самых «древних» и кончая современными. Почти все с автографами. Пройдет время, и эта винтажная витрина станет маловата, и ее придется расширять. Это радует, потому что Музей, Мемориальный кабинет – неважно, как назвать – должен пополняться своими «Драгоценностями» – Изумрудами, Рубинами и Бриллиантами, какими являются здесь каждая вещь. Каждое посвящение Танцу.
ФОТО ИЗ АРХИВА АКАДЕМИИ РУССКОГО БАЛЕТА ИМЕНИ А.Я. ВАГАНОВОЙ