Пейзажи русских художников из нашей незабвенной «Родной речи», которая в принципе носила ярко выраженный сельский уклон, порой непонятный городским школьникам, воспринимались детьми как нечто незыблемое, давным-давно написанное и потому слегка не настоящее, слишком уж древнее.
Помним, как трудно было описывать что Шишкина, что Айвазовского, что Саврасова.
В начальной школе мы не умели работать с энциклопедиями, язык искусства нам был просто-напросто непонятен. Тем не менее каким-то образом находили чужие умные тексты и просто их сдували, чуть переделывая.
Ну, представьте себе Волгу над Нижним Новгородом, или довоенный Кисловодск, если ты там ни разу не был, а тебе суют под нос тему почти что философскую: что вы, ребятишки, чувствуете, глядя на это полотно.
Да ничего мы тогда не чувствовали, никак не воспринимая репродукцию, напечатанную на плохой бумаге размером с открытку.
Национальное в наших городских головах никак не воспитывалось. Видимо, красоту пейзажа надо было подавать как-то по-другому.
Даже гениально написанная морская стихия Айвазовского не завладела нашими умами. Слова «выдающийся маринист» мы воспринимали как данность, не прочувствовав нутром. Да и вообще, видимо, рановато было для начальной школы подавать в такой «упаковке» Репина, Шишкина, Саврасова, Поленова.
А еще нас оберегали от ненужной информации, от тех фактов, что одни художники были пьяницами, другие – богатыми меценатами. В нас растили всеобщее равенство.
А ведь, допустим, расскажи преподаватель биографию того же Саврасова откровенно, пусть на нашем уровне детей 9-10 лет, мы бы прониклись, поняли, посочувствовали. Уже гораздо позднее мы прочитали, как художника выгоняли из казенной квартиры, как он рисовал для бомжей, как продавал свои зарисовки за копейки… Что говорить!
Ну, а про Айвазовского почему бы не рассказать школьникам – уж у него-то счастливая творческая судьба. Теперь понимаем – нельзя было: обладал капиталом, строился, за границу ездил, - одним словом, буржуй.
Что говорить про Константина Вещилова, который вообще эмигрировал в 1928 году сначала во Францию, потом в Америку и был успешен. Нехороший человек! Эх, времечко!..
Апологеты советской власти и того самого всеобщего равенства считали, что безобидные, на их взгляд, пейзажи художников XIX – начала XX вв. должны были возбудить в школьниках любовь к родной природе, забыв, что полиграфически плохо выполненная репродукция ничего возбудить, кроме равнодушия, не могла.
«Золотая осень» Левитана, которую мы лицезрели каждый день во втором классе на уроках чтения, из символа красоты в конце учебного года превращалась в речку, текущую в никуда. Ей-Богу!
«Утро в сосновом лесу» вообще с обложки «Родной речи» для 3 класса перекочевало на конфетки, ужас! А мишек нам показывали, предполагая, что советским детишкам непременно должны понравиться резвящиеся медвежата, написанные, кстати, Савицким, а уж что касается игры света и тени и столь мастерского изображения приближающегося утра в лесу – а зачем школьнику такая заумь! Пусть любуется мишками. И мы «любовались», вернее, совсем не замечали – школа вообще не учила замечать и долго думать, она учила заучивать наизусть и быть как все.
Да, ностальгия – штука неблагодарная и порой опасная. Как болезнь, которая подкрадывается, но этак исподтишка. Никто не собирается хаять советскую школу – она была такой, какой была. Пыталась воспитать любовь к прекрасному. У кого-то получалось и получилось.
Интересно: может, импрессионизм был запрещен в те годы? И такое могло быть. Лица какие-то размытые, а то и вовсе непонятно – кто там на картине. Русский импрессионизм наверное нельзя назвать уникальным, если только считать, что в нем еще много реализма с его предельным натурализмом.
Впрочем, о школе русского пейзажа написано множество прекрасных статей, где все разложено по полочкам, поэтапно, все выверено, все понятно. Наши художники, на наш взгляд, никогда «не косили» под чужое – они учились, перенимали, экспериментировали, ездили, спорили, писали.
Они жили в той реальности, которая им была дана и отражали ее в повседневном величии, красоте, спокойствии, широте, буднях, ракурсах.
Они гордились, любовались, грустили, поверяя свои чувства холсту – почти как у Пушкина, помните, в «Элегии» есть такие слова:
Порой опять гармонией упьюсь
Над вымыслом слезами обольюсь…
И в заключение маленькая справка:
В 2020 году картину «Неаполитанский залив» продали на торгах Sotheby’s за 2,9 млн долларов.
В 2021 году пейзаж «Генуэзские башни на Черном море» был продан на аукционе «Christie’s» за 1,15 млн долларов.